Лошка, поблагодарив, исчезла за дверями ванной.
Плащ вместе с маской Шура уложил на кресло, чтобы быстро натянуть их при необходимости.
Лошка сняла с себя одежду, которую им выдали здесь, и развесила ее по крючкам.
Откинувшись на спинку дивана, Шура закинул ногу на ногу.
Лошка зашла в светлую просторную кабинку, задернув полупрозрачную штору.
Шура посмотрел на носки своих ботинок, глянцевые, блестящие, кажется все еще влажные от крема.
Лошка настроила температуру воды, покрутив краны.
Шура перевел взгляд на огрызок, оставленный ею, с отпечатками ее зубов.
Лошка нежилась под щекочущими струями воды.
Щура поправил воротник рубашки, кажется, он слишком плотно облегал шею, неожиданно ставшую чувствительной.
Лошка подставила голову под душ, ее волосы потемнели, легли изящными волнами и замерли на щеках и плечах.
Шура поднялся с дивана, ему не сиделось, но и ходить из стороны в сторону было нестерпимо.
Лошка взяла пушистую бежевую мочалку с полки, вылила на нее немного крема для душа и, спускаясь от шеи, начала растирать нежным кремом свое нежнейшее тело.
Шура покосился на дверь ванной комнаты. Она не запиралась. Один шаг, второй. Кажется, раньше вся эта одежда сидела на нем гораздо лучше. Рубашка стесняла дыхание, избавляясь от нее, Александр оторвал две пуговицы – у него дрожали руки. Он облизал губы. Странно, ведь слюнок как раз был предостаточно. Они буквально «текли».
Двери распахнулись от одного прикосновения руки, бесшумно и плавно. Почему он это делает? Ответ прост: он зверь, бык и всего-то.
Шум воды, женская фигура, очертания которой штора добродушно позволяет лелеять взору. Еще два шага, тяжелое дыхание, перекрываемое водным щебетом. Рука потянулась к шторе, не совсем решительно, но с пути не сбиваясь.
Штора ушла прочь.
Александр в бархатных брюках напротив обнаженной Лошки.
Чертополох, испугавшись чьего-то неожиданного появления, резко обернулась, встретившись с мягкими, отнюдь не стыдливыми глазами Шуры. Лошка удивлена тем фактом, что Александр оказался в душе во время ее купания, Шурка же ошарашен осознанием, насколько она, оказывается, хороша.
Чертополох, вечно чуточку взъерошенная, чуточку небрежная, обычно одетая в брючки и рубашку. Чертополох, что так долго была рядом, разве Александр мог представлять, что без этих брючек и рубашечки, она может быть настолько прекрасна? Милая Лошка, пахнущая горькими цветами, такая простая и родная. Разве это она? Та, которую Александр видит сейчас пред собой? Изящная роскошь, подтянутая плавность. Гладкое тело, переливающееся от потоков воды, блестит, сверкает бриллиантами капель, драгоценное тело, к которому невозможно не прикоснуться. Невозможно набрать столько силы воли, чтобы сдержать себя. Опьяняет, кружит голову, чарует.
-Почему вы здесь? – нахмурилась Лошка, но руки ее не устремились обыскивать полочки в поисках полотенца, которым она могла бы прикрыться.
Александр не знал, как ответить. Он сделал шаг, оказавшись под брызгами воды, не задумываясь над тем, что сейчас промокнут его брюки.
-Пожалуйста, не называй меня на «вы», - охрипшим голосом произнес он.
Вряд ли он оказался с ней в душе лишь ради этой просьбы.
-Шура, как же…
Александр взялся руками за ее влажные плечи, замечая, как по ее телу пробежали мурашки. Она была сложена так ладно и гармонично, что от восхищения голова Шуры шла кругом. Ему необходимо было прикоснуться к ее теплым, бархатным губам, жизненно необходимо. Заблудшийся в пустыне так тянется к кувшину с водой…
Александр рьяно устремился к ней, одновременно притянув ее за плечи. Он прикрыл глаза, жадно ожидая соприкосновения с ее губами, но вместо губ встретил ладонь. Лошка прикрыла его рот рукой.
-Ш-ш-ш…, - прищурилась она, преграждая путь, хотя несколько помутненный взгляд Александра прекрасно видел дрожь ее губ.
Улыбнувшись, Шурка лизнул упругим языком ее влажную ладонь. Лошка округлила глаза, но руки не убрала. Лицо ее приняло серьезное выражение.
-Я не проделываю это со своими друзьями, - произнесла Чертополох, - а тебя я считаю своим другом.
Александр часто заморгал, он хотел было произнести: «Пожалуйста!», но Лошка ему этого не позволила, плотнее прижав ладонь к его шевельнувшимся губам.
-Молчи. Мне льстят твои намеренья, но обращайся с ними к любой женщине, кроме женщины-друга. В этом сочетании первое слово можешь вообще отбросить. Я не хочу тебя обидеть, - Лошка убрала руку, Шура молчал, - пред тобой может быть множество женщин, ведь ты так красив.
Александр не мог ничего выговорить, он стоял с полураскрытым ртом, глядя в Лошкины глаза, не опуская взгляд ниже.
-Ты очень красив.
Чертополох запустила обе руки в его волосы, сбросив пряди на лоб и пройдясь за ушами, спустилась к его шее.
-Я могу любоваться, но не вкушать. Недостатком дружбы это не считаю, - ее пальцы исследовали Шурино лицо: гладкие виски, упругие щеки, симпатичный нос, великолепный подбородок. Прикосновения не приносили Александру ничего кроме успокаивающего удовольствия. Словно, заскользившие по его роскошным рукам, груди и животу, в положенных местах покрытыми неброскими аккуратными волосами, Лошкины пальцы проливали бальзам на только что открывшуюся рану.
Исследуя всю его грудь без остатка, она, словно бы не нарочно уделила особое внимание ее небольшому участочку, чутко прислушавшись. Его реакция ее не разочаровала. Александр вздрогнул всем телом, втянув открывшимся ртом воздух, по глазам его было очевидно, что и сам он этому удивлен.
-М-м-м, очень чувствительный, - хмыкнула она, довольная этим фактом.
Ее взгляд коснулся Шуриного плеча. Чертополох улыбнулась и приложила три пальца к едва заметным царапинкам.
-Видишь, что у тебя на плече? Это оставлено женщиной. Уверена, что она была в восторге от тебя! Как же ты прекрасен! – вздохнула она, взглянув на Александра сбоку, оценивая его объемную фигуру, - Шурка, ты ценный, сочный фрукт.
Он улыбнулся. Им еще никогда так откровенно, продолжительно и восхищенно не любовались. Шурке это нравилось. Хотелось, чтобы Лошка продолжала оценивать его, трепетно касаться кожи кончиками пальцев, тешить его самолюбие. Он чувствовал нежное умиротворение, спокойную негу. Казалось, вот-вот он должен замурлыкать.
-С каких пор ты начал украшать свое тело? Серьги и татуировка. Помнится, факт присутствия тату на Креветке ты не одобрял.
-Но где у него это тату! Ты его видела? – усмехнулся Шура.
-На хорошенькой попке. Видела и не раз. Снимать штаны Крек не стесняется.
Лошка прижала ладонь к изображению дикого цветка.
-Удачное место. Ты будто бы не настолько сильно вспотел или оно что, перламутровое?
-Угу.
Пройдясь по его ладному животу, элегантно украшенному гладкими, не всегда приметными темно-русым волосами, Лошка уперлась пальцами в ремень брюк из твердой кожи и подняла на лицо Александра свой взгляд. Глаза Шуры под пушистыми ресницами, были подернуты блаженной дымкой, сквозь его раскрытые губы поблескивал розовый язык.
-И ни сантиметром ниже. Уверена, что бесчувственностью там ты уж точно не страдаешь, - улыбнулась она, похлопав его по животу.
Александр же не упускал возможности полюбоваться ее фигурой со всех ракурсов, которые Лошка предоставляла, не обращая на это внимание. Только реакция его на эти красоты стала спокойней, томительней.
Чертополох обошла его сзади, начав спускаться крепкими ручками от шеи до поясницы. Остановилась она над брюками. После непродолжительного бездействия сделала вывод:
-Здесь тоже шикарно, - и цокнула языком, резко спустив пальцы сзади ниже ремня.
Александр вздрогнул.
-Какая реакция! Ты просто удивляешь! - рассмеявшись, Лошка обняла его за плечи, уткнувшись носом между лопатками.
-Почему ты так красив? Так естественно сложен, очаровательно объемен и крепок? – задалась она риторическим вопросом.
Затем вытолкнула его из душа вон, потребовав полотенце и попросив оставить ее в одиночестве.

Креветка снова играл в свою любимую игру с каштанами. Вдоволь натешившись, он вернулся на станцию и начал спускаться на первый этаж, чтобы сдать ружье на склад Александру.
На лестнице его встретил Медведь.
-Где ты был? Там инъекции делают, а тебя нигде не найдешь.
-Кого? – не расслышал Крек.
-Прививки. Пока есть чем, решили всех проколоть.
У Креветки похолодели ноги.
-Что, нужно идти?
-Да, пока никого на очереди нет. Мне, например, минут сорок пришлось простоять под дверью. Я занесу ружье. Иди.
Медведь забрал оружие и подтолкнул Крека обратно по ступеням.
Уж чего-чего, а уколов Креветка боялся. Ничто иное не приводило его в такую дрожь. Крек был терпелив к боли, он не жалел себя, вот только уколы… Они приводили его в ужас.
Креветка ели-ели тащился по коридору, колени подгибались, во рту пересохло. А может убежать? Отправиться по срочному делу в лес и там на некоторое время потеряться? К сожалению, для таких легкомысленных выходок он был староват.
Дверь комнаты, выделенной под медпункт уже виднелась дальше по коридору. А у Креветки то самое место уже слишком чувствительно, кажется, десятки иголок вонзились туда и выходить не желают. Предчувствуемая боль реально ощутима. Нажим на дверную ручку и Крек уже в медпункте.
-Заходи, заходи, - Чертополох возилась с медикаментами, - почти всем уже сделали.
-Разве ты медик? – Крек прикрыл за собой дверь.
-Нет, но я умею делать инъекции, а у медиков есть дела и поважнее.
Креветка присел на стул, дабы не так явно было заметно, что его водит из стороны в сторону, словно пьяного.
-Ты точно умеешь? – он недоверчиво покосился на Чертополоха, постукивая пальцами по коленям, чтобы скрыть их дрожь.
-Умею, умею. По крайней мере обратного еще никто не утверждал, - она распаковала шприц и начала делать инъекционный раствор.
-Никто больше не делает? – когда Крек говорил, он несколько успокаивался.
-А я не гожусь? – пожала плечами Чертополох, - перед чужим человеком тебе легче снять брюки?
-Да нет, почему же…. Я-то без проблем сниму. Просто спросил. Просто интересно. Так, любопытство. А Медведю кто делал?
-Я.
-А Крысу?
-Я.
-А тебе?
-Тоже я.
-А-а-а… Ну тогда ладно. Надеюсь, у тебя легкая рука?
-Легкая.
-Такая легкая, чтобы я ничего не почувствовал.
-Хорошо. Не почувствуешь. Ощупывать твою попку я буду аккуратно.
-Точно? – улыбнулся Креветка.
-Точно, - махнула головой Чертополох.
-Смотри мне, - шутливо пригрозил Крек.
Чертополох выбросила пустые баночки
-Да не бойся ты! Это не больно.
-Знаю, что не больно. Я так, просто говорю, - Крек быстрее застучал пальцами по коленям, – надо что-то говорить. Вот и я говорю. А что сидеть молчать? Может тебе какую-нибудь историю рассказать?
Он просительно взглянул на Чертополоха, но та улыбнулась и отрицательно встряхнула головой.
-Вставай, - она набрала раствор в шприц.
-Что, уже, да?
Креветка едва поднялся, ноги его совершенно не слушались, предпочитая жить свой жизнью.
-Что ты на меня смотришь? – рассмеялась Чертополох, - убери от меня свои жалостливые глазки, поверни-ка сюда свою красивенькую попку. Именно она мне сейчас нужна.
Крек усмехнулся, как оказалось довольно криво, и обернулся спиной, сложив пред собой руки словно в молитве.
-Спускай брюки.
Дрожащими пальцами Крек потянулся к ремню, сейчас, в отличии от иных ситуаций, с ним удалось справиться лишь после продолжительных мучений.
-Разучился раздеваться? Что так долго? – отреагировала Чертополох на заминку, положив руку на его плечо, от чего Крек заметно вздрогнул, - неужели ты стесняешься? Не я первая, не я последняя вижу тебя без брюк. Не помнишь как демонстрировал свою татуировку?
Вот только стеснялся Креветка меньше всего. Наконец, он справился с ремнем, пуговицей и молнией, но дальше наступил ступор. Он просто не мог спустить брюки. Ну не мог и все! Ведь как только он это сделает, в него вонзиться эта острая, длинная игла. Не хватало только навеки опозориться, лишившись здесь сознания!
-Давай, снимай! – настойчивей произнесла Чертополох.
Креветка даже речи лишился. Сейчас произойдет этот ужас. Секунды тянулись часами. Нет, не может, не может….
-Крек, ну что ты? Боишься? – с состраданием спросила Чертополох, - больно не будет.
Он взялся за брюки и начал спускать их медленно, каждый миллиметр с невообразимым мучением. У него уже все болело.
-Быстрее сделаю, быстрее успокоишься, - с этими словами Чертополох сдернула с него все, оголив необходимое для инъекции место.
-В очередной раз повторюсь, это очень красиво, - покачала головой она, имея в виду элегантную татуировку слева, пониже поясницы Креветки.
-В оч-чередной раз с-спасибо, он-на всем-м нравит-тся, - предательски дрожащим голосом проговорил он.
Крек затаил дыхание и прикусил губу. Сейчас, сейчас это произойдет. Острая игла уже наготове. Он походил на мученика.
-Погоди секунду. Стой так не шевелись. Сейчас, подожди.
Кажется, Чертополох вышла в прилегающую подсобку. А ему так и стоять? Куда она подевалась? Шприц унесла с собой? Может хоть брюки одеть? Крек немного расслабился, переминаясь с ноги на ногу.
А тут!!!
Креветка заорал как пойманный поросенок.
Что это такое? Что делается? Что за безобразие?!
Хорошо, с размаху его шлепнули ладонью по попке. Медведь рассмеялся над плечом.
-А кто это у нас такой красивенький-трусливенький совсем без штанишек?
Креветка обернулся, увидев смеющихся до слез Медведя и Чертополоха. Вспомнил, что брюки, простите за подробности, вместе с трусами, упали до самых колен, и вернул их на место.
Кого из них задушить первым, он еще не решил.

Воспоминания одного человека.

Глава I.

Лето. Дача. Июнь месяц. На удивление было очень тепло и даже жарко. В полдень бывало, что солнце палило так, что не спасало даже купание. Но временами дул приятный, спасающий прохладный северный ветер. Ночи были еще холодными, но такими же прекрасными, как и дни. Небо было таким чистым, что я порой не мог оторвать глаз от него весь день до того, как стемнеет. А темнеет в июне еще достаточно поздно, так что я успевал насладиться небосводом сполна. На дачу я приехал сразу после школы и окончания курсов, не пошел на практику и сразу же примчался на родную для души природу. Я был с бабушкой и дедом. Надо сказать, что они просто наилучшим образом подходили для всех моих попоек с друзьями и ночных гуляний, так как совершенно не обращали внимания ни на то во сколько я прихожу, ни на то, что приходил я обычно, еле передвигаясь, я бы даже сказал, приползая. И только лишь тихое ворчание бабушки и вопрос на счет моего желания поужинать встречали меня ночью часа в 2-3 в нашем дачном доме.
Вот так обычно и протекало время на дачном участке, ведь молодежь нынче любит гулять да и выпивать тоже…Но в этот раз никого не было. Я сделал контрольный обход по всем участкам – мало ли кто-то все-таки приехал, но так никого и не повстречал. Этот факт меня слегка удивил, ведь у меня день рождения через несколько дней, конец июня и никого нет! Но сильно расстраиваться все же не стал и решил посвятить себя труду в огороде и помощи дедушке со строительством бани. Капаться в грядках мне надоело быстро, поэтому я плавно перешел к забиванию досок, но после десятка метких попаданий молотком по пальцам я взялся за заготовку дров. Вот уж не думал, что мне это так понравится…
Утро свое я начинал с легкой зарядки и пробежки, затем макал голову в бочку с водой, и раздетый по пояс шел рубить дрова на заднем дворе. Там я долгое время находился без внимания и мог спокойно покурить. Затем, выпив чаю или кофе, я в гордом одиночестве шел гулять и осматривать дачные просторы. Недалеко от нашего садоводческого товарищества находилось поле, метрах в 100. Достаточно большое, окруженное с двух сторон лесом, оно блестело ярким золотом на солнце. С одного края этого поля стоял одинокий дуб. Честно говоря, мне не понятно откуда он там взялся, да и лет ему на вид было наверное 40, а ведь поле то раньше распахивали и сеяли рожь. Ну да это и не важно. В общем, дуб, как дуб. Находился он на маленьком холмике. По вечерам, когда делать было совершенно нечего, я лежал у этого могучего дерева, глядя на уходящее солнце. Его последние лучи нежно ласкали мое лицо. В наушниках играла песня Раммштайн – “Nebel”. Она чуть навивала грусть и заставляла задуматься над собой, своей жизнью. Потом эта песня станет моей любимой, но это в будущем, а пока я валялся на поле, пытаясь подобрать на гитаре Раммов и спеть какую-нибудь грустную песенку, пил один пиво или портвейн и курил свою любимые сигареты Честер.
Но в один прекрасный день наконец приехали двое друзей – Илюха и Вовчик. Правда, я бы не сказал, что уж такие хорошие друзья, виделся я с ними только летом…Ну хоть какая то компания. Взяли, конечно, пива, пошли в лес на наш древний и любимый костер. Посидели там часов до 6 вечера и пошли гулять. Побродив вокруг близлежащего поселка и выпив снова, стали возвращаться. Было уже темно, и мне невыносимо хотелось спать. Я оставил ребят и пошел домой один. На следующий день все было как обычно: прохладное утро, сигарета, друзья, пиво. И все было бы так же однообразно и даже скучно, как вдруг, когда мы сидели у костра, я заметил три фигуры, приближающиеся в темноте. Нет, ну нас конечно тоже трое, но мало ли они психи, или у них оружие какое-нибудь, в общем, достал я свой ножик, прикурил и стал смотреть, что будет дальше. А вот ребята что-то даже не обратили внимание. И тут смотрю, подходят к нам, значит, два парня и с ними девушка, а мои друзья вдруг начали с ними здороваться. Я сижу себе на бревне, потягиваю сигаретку, аккуратно убираю нож и никак не могу понять, что вообще происходит! Оказывается, что вчера, когда я ушел домой, моих подвыпивших друзей потянуло на приключения и пошли они гулять по соседским дачам. А там, около пруда и метрах в пятидесяти от наших домов уже были другие дачи. Гуляли они там гуляли, и ненароком встретили эту компанию. Самое интересное, что девушка эта училась раньше в одной школе с Илюхой, а двое других ребят – это её братья…Вот блин весело погуляли вместе, сразу как-то стало интереснее жить что ли…
Девушку звали Саша. Честно говоря, красивее и прекраснее человека в своей жизни я еще не встречал. Целыми днями мы болтали, гуляли, пили, пели песни у костра.…Эх! Романтика. Первое время я конечно как-то присматривался к новым друзьям и особенно к Саше, и ничего, так сказать, особенного не чувствовал. Просто мы жили. И жили, надо сказать, отлично! Я уже просто не мог больше видеть это чертово пиво и портвейн, но каждый раз, снова и снова напивался, как сапожник.
Так и прошел конец июня, а за ним и июль. Каждое утро мы встречались около забора одного друга. Я выходил первый, затем подъезжал Илюха, подходил Санек, Серж, Вовчик, выползала и Саша. Её старший брат запрещал ей курить и она приходила к нам, аккуратно сбежав от него. С каждым днем я видел в ней что-то новое, что-то теплое и приятное. С ней было необычайно легко разговаривать. Мы понимали друг друга с полуслова. Я даже не заметил, как влюбился…Я старался как-то отвлечь её от друзей, остаться с ней наедине, погулять с ней вдвоем, узнать её поближе. Но это, к сожалению, происходило очень редко…Порой утром, я бегал к ней, приносил цветы, мы стояли и болтали вместе, ждали остальных. Я чувствовал какую-то душевную легкость и радость. Как-будто солнце зажглось у меня в груди… В один день я увидел одну неприятную картину, не то, что неприятную, а просто ужасную: Илья целовал её. Я тогда не думал, что люблю, и что вообще могу любить, но что-то в сердце очень больно кольнуло. Я не мог спокойно находиться с ними рядом. В этот день я сильно напился и написал свой первый стих. Ночь конечно я не спал. Сидел у дома и курил…Ночь была так красива, что я не удержался и пошел погулять. Я долго шел, или мне так казалось, ведь я был еще пьян, и заметил, что на поле стояли две фигуры и жгли костер. Мне стало интересно, ведь все-таки, это же наш костер! Я подошел. Незнакомцами оказались Илюха и Вова. Я решил остаться с ними – у них было пиво. Конечно, мне было не очень приятно, ну да ладно… Они завели разговор про женщин, уж не помню что там в общем было, запомнил я только лишь то, как Илья сказал, что начал встречаться с Сашей только чтобы развести её на секс. Только ради этого он проводил с ней дни и ночи. Её душа совершенно не интересовала его. Мне стало невыносимо противно. Захотелось подойти и набить этому человеку морду. Но я сдержался, но зачем? Затем, чтобы на следующий день признаться Саше в любви? Она понимала мои чувства, но ничего не могла сделать. У неё был парень. Я рассказал ей про Илью, но она, оказывается, все знала. Я начал думать, что ошибся в ней. Но нет, она все-таки так и не спала с ним. Я уже ничего не понимал.
Однажды ночью мне стало так плохо без неё, что я взял сигареты и пошел к ней, точнее к её дому. Я сел, облокотившись об забор её участка. Сидел и дымил. Думал. Плакал. Ждал. Ждал утра. Оно наступило, я увидел Сашу, она вышла ко мне, я предложил прогуляться. Мы пошли вместе на поле, но тут я увидел на дороге приближающегося на велосипеде Илюху. Мы постояли втроем, затем я попросил Сашу уйти – нам надо было поговорить с другом. Мы прогулялись до старого дуба на краю поля. Я рассказал Илье всё. Ну а потом? Потом набили друг другу лица и пошли нажрались. Он бросил её, я перестал ухаживать за ней. Так закончилась история моей влюбленности и началась история моей первой, сильной, настоящей любви…
Лето подходило к концу. Август махал нам на прощанье своими желтеющими листьями. Последние теплые лучи летнего солнца расставались с нами. Последний костер. Последняя прогулка по даче. Последняя встреча с Сашей. И тишина. Спокойное прощание. Что-то слегка, совсем чуть-чуть тревожило сердце. Присутствовало какое-то странное, непонятное чувство. Как-будто все вокруг были мертвыми. И только природа. Моя любимая природа, с которой я уже свыкся душой, радовала меня в эти дни…